Владимир Плотников - По остывшим следам [Записки следователя Плетнева]
…Водитель такси Ершов работал тогда в ночную смену. После очередного рейса он подрулил к стоянке на площади Мира. Было около двух часов. Светало. Подошли двое мужчин средних лет — высокий, коротко стриженный блондин с родинкой над левой бровью, и низенький, черненький, пузатый крепыш с золотыми зубами. Оба были в заношенных костюмах, высокий — в коричневом, а низенький — в синем. Ничего не говоря, они открыли дверцы и сели на заднее сиденье.
— Куда поедем? — спросил Ершов.
— К дэка Капранова, — ответил блондин, — а дальше покажем.
В пути пассажиры молчали. Возле Дома культуры блондин потребовал свернуть направо, на какую-то асфальтированную улицу, потом налево, к свалке, вдоль которой тянулся забор. Заподозрив недоброе, Ершов поинтересовался целью поездки.
— Не твое дело! — грубо ответил крепыш и, повернувшись к приятелю, сказал — Я буду здесь, а ты иди…
Минут через десять блондин прикатил откуда-то одну грузовую покрышку.
— Теперь твоя очередь, — обратился он к приятелю.
Крепыш запрыгал по кучам мусора и вскоре вернулся со второй покрышкой.
— Наверное, хватит, Саня, — сказал он блондину. — За остальными вернемся.
Они погрузили покрышки на заднее сиденье, осмотрелись и потребовали, чтобы Ершов отвез их на Октябрьский рынок. Московский проспект был пуст, поэтому до рынка добрались быстро. Машина остановилась перед закрытыми железными воротами. Но вот со стороны рыночного двора к ним подошли два сторожа, один русский, без руки, второй нерусский. Выйдя из машины, крепыш назвал их Тимошей и Мухамедом, перебросился с ними несколькими фразами, и сторожа открыли ворота. Блондин предложил проехать на задний двор. «Там будет безопасней», — сказал он.
Ершов выполнил его требование и оказался рядом с двухэтажным домиком, на двери которого висела табличка: «Пикет милиции». Дверь пикета была на замке. Откуда-то появились колхозники. Они помогли вытащить из такси покрышки и укатили их к своим машинам. Один из них подал крепышу пачку денег. Тот хотел сунуть ее в карман, но блондин посоветовал:
— Пересчитай, Боб.
Крепыш перелистал короткими пальцами купюры:
— Все в порядке, по таксе, поехали.
Вернулись на ту же свалку, погрузили пять колес от легковых машин и привезли их опять на рынок. Ершов уже не сомневался в том, что имеет дело с уголовниками, однако обратиться за помощью было не к кому. Когда блондин и крепыш рассчитались с ним и ушли, он доехал до ближайшего отделения милиции и рассказал о своих рейсах дежурному. Направленный на рынок сотрудник нашел припрятанные в колхозных машинах шины и колеса, но тех, кто продал их, не застал…
Никто из опрошенных им лиц ничего не отрицал, а сторожа в один голос твердили, будто ночью на рынок приезжает много машин, легковых и грузовых, с фруктами и овощами, что покрышек и колес они в такси не видели, проверка грузов в их обязанности не входит, а по именам их называют многие.
Зная райотдел милиции, с территории которого было вывезено все краденое, сотрудник позвонил туда и, получив ответ, что на место происшествия выезжал Каракозов, доставил ему это имущество вместе с полученными объяснениями.
Я снова посмотрел на лежавшую передо мной тонкую стопку листов. Сколько ясности внесли они в вопросы, казавшиеся прежде безответными, неразрешимыми! Только бы найти воров… Их наверняка опознает Ершов… А вот сторожа — скользкие. Увильнули и, видно, будут вилять до поры до времени. Показаниями Ершова их не прижать…
Я решил поделиться своей радостью с Чижовым.
— Здорово! — воскликнул начальник следственного отдела, выслушав меня. — Но почему не возбуждены уголовные дела?
— Мне это тоже непонятно, — ответил я, — Однако кое-что могу предположить…
— Выкладывай…
— Думаю, что эти «глухари» — не единственные.
— Вот как? Сейчас проверим…
Он созвонился с начальником райотдела милиции и спросил:
— Вы в курсе июльских краж колес из автопарка «скорой помощи» и покрышек у их соседей? Припоминаете? Тогда чем вы объясните, что по поводу этих краж не возбуждены дела?
Начальник райотдела пытался что-то сказать, но Чижов перебил его:
— На возбуждение дела закон дает вам максимум три дня. Десять? Это в исключительных случаях, а тут признаки преступления налицо. Покрышки, говорите, вернули? Но разве ваши обязанности ограничиваются розыском похищенного? В таком случае кто должен искать и изобличать преступников?
Задав этот вопрос, Чижов подмигнул мне и продолжал:
— Так в чем же дело? «Глухарей» и так хватает? А по покрышкам, кроме этих, были? Их изучал кто-нибудь? Не изучал… Тогда вот что: дайте команду, чтобы их собрали и привезли в прокуратуру. Пока за минувшее полугодие.
Я вернулся к себе в кабинет.
— Мне можно идти? — спросил Каракозов.
— Да.
— Могу ли я обратиться к вам с просьбой?
— Обращайтесь.
— Я с удовольствием бы поработал с вами, поучился, а может, и помог бы. Нутром чувствую — впереди заваруха. Все равно без оперативников не обойдетесь.
— Учту, — пообещал я и, как только Каракозов закрыл за собой дверь, позвонил начальнику райотдела.
— Послезавтра Каракозов поступит в ваше распоряжение. Дела передам с ним, — ответил тот.
Многого от изучения «глухих» дел я не ждал. И все же было интересно узнать, сколько преступлений осталось нераскрыто, где, когда и каким способом было совершено каждое из них, откуда были похищены покрышки — с машин или из кладовых, в каком количестве, каких марок, какими инструментами пользовались преступники, какие следы оставили на месте происшествия… Это могло облегчить их поиск.
Надо было раздобыть и карту района с обозначением транспортных магистралей, чтобы пометить на ней все организации, в которых побывали воры. Такая карта могла дать наглядное представление о масштабах их деятельности. Она могла помочь и в примерном определении места их жительства и работы.
К концу дня подготовка к изучению дел была завершена.
Оставалось свободное время, и я решил использовать его для поездки к родителям. Дом их стоял на берегу Серебряного пруда, в Лесном. Я поднялся на девятый этаж и позвонил.
— Кто там? — спросила мать.
— Мефистофель, — шутливо ответил я.
— Заходи, заходи. Мефистофель. Какой ты загорелый! Сразу видно, что с юга. Есть будешь или чайку попьем?
Мать стала накрывать на стол, а я — рассказывать, как провел отпуск. Из соседней комнаты вышел отец.
— Только приехал и сразу за работу? — спросил он.
— У нас без дела сидеть не дадут…
— Опять что-нибудь этакое, заковыристое?
'— Точно, папа, — ответил я и заговорил о службе.
От родителей у меня не было тайн. Они слушали молча, забыв о том, что чай остывает в чашках. Потом мать сказала:
— Убьют тебя, Димка, эти бандиты в каком-нибудь темном месте. Подкараулят и убьют.
— Ты хоть с пистолетом ходишь? — поинтересовался отец.
— Нет. Так спокойней.
Забарабанив пальцами по столу, отец сокрушенно вздохнул:
— Вот не стал геологом…
Он не мог смириться с тем, что я не пошел по его стопам, и периодически возвращался к больному для него вопросу.
— Что поделаешь, папа… Твой отец не был геологом, а твои братья и сестры — люди самых разных профессий.
Эти доводы не убедили отца.
— Хочешь, я подарю тебе свою книгу? — спросил он. Надежда на то, что меня еще удастся переориентировать, не покидала его.
— Хочу, с автографом.
Отец взял с письменного стола только что вышедшую из печати книгу и на титульном листе написал: «Сыну-следователю от отца-исследователя». Потом спохватился:
— Я не обидел тебя?
— Что ты! Напротив! Следователь — это всегда исследователь, но не всякий исследователь может быть следователем. И еще скажу тебе: если бы я и решил пойти по твоим стопам, то стал бы не геологом-палеонтологом, а разведчиком.
Отец улыбнулся. Как человек, одержимый любовью к своему делу, он не мог остаться равнодушным к проявлению этого качества в сыне.
— Желаю тебе успеха, — сказал он на прощание.
— Будь осторожен, сынок, — добавила мать.
Каракозов появился в прокуратуре ровно в девять ноль-ноль. Он принес с собой чемодан и, войдя в мой кабинет, доложил о прибытии.
— Много дел? — спросил я.
— Девятнадцать.
— Для полугодия немало. Выложите их пока на подоконник.
— Может, разложить их в хронологической последовательности? — спросил Каракозов.
— Да, так и раскладывайте. Сейчас я принесу столик, за которым вы будете работать… Кстати, как вас зовут?
— Сергей… Сергей Николаевич.
— Меня — Дмитрий Михайлович.
Я ушел за столом. Возвратясь, сказал:
— Берите половину дел. Вот вам перечень наиболее важных вопросов. По ним делайте выписки. Я займусь второй половиной.
